Д. Мамин-Сибиряк (1852—1912)
Инсценировка О. ГЛУБОКОВОЙ
Музыка О. ГОРДИЕНКО
Продолжительность: 00:47:02
Действующие лица и исполнители:
Царь Горох —
Царица Луковна —
Ведущий —
Царевна Кутафья —
Царевна Горошинка —
Король Косарь —
Красик —
Режиссер О. Глубокова
Ансамбль солистов оркестра Государственного
академического Большого театра СССР
Дирижер А. Лазарев
Звукорежиссер И. Слепнев
Редактор И. Якушенко
Доп. информация: «Мое время — это большее или меньшее количество написанных глав, а с последней главой заканчивается и то, что называется жизнью». Человек, написавший эти строки, имел полное право на подобное утверждение: две трети его не такой уж долгой (1852—1912) жизни связаны с непрекращающимися занятиями литературой.
Самое полное собрание сочинений Дмитрия Нар-кисовича Мамина-Сибиряка по приблизительным подсчетам могло бы включить не меньше сотни томов.., не будь он так строг к себе. Рукописи его произведений носят следы кропотливейшей работы над словом, над чистотой языка, доступностью и ясностью изложения. Очень многие из его сочинений по воле автора увидели свет впервые и однажды только на страницах периодических изданий, а потом не переиздавались и тем более не включались в сборники. Даже те из его уральских романов об истории возвышения и диком произволе местных воротил-золотопромышленников, что по сей день читаются миллионами людей на десятках языков, без конца переиздаются и заслуженно считаются классическими, — даже они бывали самим автором в письмах, дневниках и автобиографической записке отнесены в разряд неудавшихся или незавершенных.
Зато современная ему литературная критика, не очень-то жаловавшая его разоблачительные романы, с появлением чудесных сказок, рассказов и легенд словно бы вздохнула с облегчением и в один голос назвала Мамина-Сибиряка живым классиком детской литературы. Невозможно было противостоять обаятельной свежести, доброте и мягкости, волшебно льющемуся чисто русскому сказочному «ладу» этих его сочинений.
Эти свои произведения Мамин-Сибиряк, по многим свидетельствам, писал сразу набело и, что называется, без помарок. Слишком долго созревали они в его сердце и выливались широко и щедро. Потому что, как и сам он признавался, рождены были любовью. Большинство исследователей творчества писателя соотносят начало его работы над детскими сказками, рассказами, маленькими повестями с рождением его единственной и трогательно, самозабвенно любимой дочки Аленушки. В основном это правильно. Хотя несколько рассказов для детей Дмитрий Наркисович, очень любивший «самую строгую публику» и хорошо помнивший собственное детство в многодетной, дружной и небогатой семье заштатного уральского священника, опубликовал и раньше.
Но вот «Аленушкины сказки» действительно впрямую связаны с его любимицей. Он и сочинил их, «дрожа над каждым шагом и вздохом» дочки, рождение которой стоило жизни ее матери — о ранней смерти «милой Маруси» писатель грустил всю жизнь. Эта прелестная книжка переведена чуть ли не на три десятка языков, ее переиздают без конца. Популярностью с этим сборником очаровательных и совершенно своеобразных сказок может поспорить разве что знаменитая «Серая Шейка» (история маленькой уточки, едва не погибшей зимой в острых зубах коварной лисы и чудесно спасенной стариком-охотником), принадлежащая перу того же автора.
Сказки, изданные, когда Аленушке было лет пять от роду, стали с тех пор сказками для всех пятилетних. И, как писали в последний год жизни уже широко признанного Мамина-Сибиряка его товарищи-литераторы, «будут читаться, пока на Руси не переведутся сибирский кот Васька, и серая мышка-норушка, й сверчок за печкой, и пестрый скворец в клетке, и забияка-петух, и лохматый деревенский пес...»
Да и в самом деле — трудно отыскать малыша, который бы не слышал, не зная, конечно, имени автора этой смешной и поучительной истории, или не видел бы мультфильма про Храброго Зайца — длинные уши, косые глаза, короткий хвост. Того самого, что сумел напугать страшного Волка и прославиться на весь лес, — а все потому, что уж очень ему «надоело всего бояться»! Множество ребятишек с увлечением слушали про грозного Комара Комаровича, выгнавшего из болота громадного Мишу, или про серого да хитрющего котишку Мурку, которому удалось-таки утихомирить вечно споривших Молочко и Овсяную Кашку. А ведь это только три из десяти «Аленушкиных сказок»...
Мамин-Сибиряк умел рассказать своим маленьким читателям и об очень серьезных и грустных вещах, например, о тяжелом, без игрушек и смеха, детстве семилетнего «вертела» Прошки (да, его и звали не мальчонкой, не парнишкой, а вертелом — по роду работы: он гранильщик драгоценностей). Говорил он и о другом — о дружбе человека и зверя, о даре доброты, о родстве со всем живым в природе. Он владел редким талантом «очеловечивать» все живое на свете, будь то муха или дерево, бездомная собачонка или сварливая ворона, важный индюк или веселый ежик, цветы или сердитые шмели и проворные рыбешки. Все животные в детских произведениях этого писателя ведут себя и разговаривают между собой так, что нам становятся совершенно понятны и близки их радости и беды, их волнения, словом, все события их звериной, птичьей или растительной жизни.
Драгоценная эта способность проникаться жизнью всего живого на земле трогает нас — и маленьких, и взрослых — в рассказе «Зимовье на Студеной», где старый лесной сторож до самой смерти дружит с любимым псом Музгаркой; в «Приемыше», где бывалый охотник с грустью расстается с нежданным своим гостем — серым лебеденком; в «Емеле-охотнике» — классической полусказочной притче о человеческой доброте, об умении понять самую душу природы. С волнением читаем мы маленькую историю о собачьем отчаянии, одиночестве, смертельной опасности и чудесном избавлении («Постой-ко») или прекрасную легенду о легконогой белой лошади, разлуку с которой не снес ее молодой хозяин-друг («Ак-Бозат»). А уж о приключениях Серой Шейки знают малыши многих стран мира!
«Это моя любимая книжка — ее писала сама любовь, и поэтому она переживет все остальное», — слова из письма немолодого уже писателя. Сказано об «Аленушкиных сказках». И может быть отнесено ко всем произведениям Д. Н. Мамина-Сибиряка для детей. В том числе, конечно, и к «Сказке про славного царя Гороха...», которую все мы — и мамы, и папы, и даже бабушки, а, может, и бабушки наших бабушек — знаем больше, как сказку о царевне Горошинке. В ней, в этой очень русской и в то же время очень «своей», авторской, сказке Дмитрий Наркисович использовал образы народного творчества. Здесь, пожалуй, особенно слышна прекрасная старинная речь, которой, наверное, говорили в ту далекую-предалекую старину, еще «при царе Горохе». А ведь царь Горох в русских народных сказках — самый-самый первый царь на Руси-матушке. Откуда бы мог знать писатель конца XIX века, как тогда говорили? Да оттуда же, откуда ему были ведомы и языки разных птиц, зверей, цветов и даже самых крошечных травинок!
И все-таки самое-то главное — не в этом, не в речевом богатстве «Сказки про славного царя Гороха...». Как всегда и бывает в настоящих, доподлинных сказках, главное скрыто в глубине замысла, в самом сердце событий, в мыслях, которые они, эти события, пробуждают в слушателях. Будут в этой волшебной истории необычайные чудеса и превращения. А все-таки не в них суть. Не в них мудрость.
«Соль» сказки, ее «намек — добрым молодцам урок», как говорил А. С. Пушкин, — вроде бы никакого отношения ко всем этим чудесам не имеет. А в нем-то и состоит главное колдовство!
Что на свете есть такое, чего ничем не наживешь и ничем не заменишь? Что ни на что не обменяешь и уж тем более не продашь? Что дороже румяных щек да блестящих глаз?
Об этом Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк всегда рассказывал своим читателям и в больших романах, и в сказках для самых маленьких. Об этом же говорится и в знаменитой истории про царевну Горошинку — о душевном богатстве, чистоте, о красоте мыслей и чувств, о доброте и благородстве.
