Главные герои романа, как нетрудно догадаться, Соловьев (историк, наши дни) и Ларионов (белый генерал, потомственный военный, 1882—1976).
Соловьев, воспитанник глухой станции 715-й километр (шесть домов + ж/д полотно и будка у шлагбаума), достигнув шестнадцати лет, уехал в Петербург, поступил в университет и стал изучать историю. Начал с того, что дали — с биографии Ларионова. Да и увлекся, и затянуло: генерал — фигура интереснейшая. Ведь он не только бил красных в Крыму — бил искусно, бил уверенно, — но даже (чудны дела твои, товарищ маузер) остался после этого нерасстрелянным, да еще при советской пенсии. И прожил в Ялте до глубокой старости, оставив сына (правда, тот спился) и мемуары.
(Этот водолазкинский сюжет кажется еще более невероятным, чем сюжет «Острова Крыма». Но и Водолазкину тоже веришь безоговорочно.)
Начинающий питерский интеллигент едет в Крым на поиски утерянных страниц генеральского дневника. В поисках утраченного интеллигенту предстоит открыть для себя много нового, шокирующего: например, Зою, сотрудницу ялтинского дома-музея А.П. Чехова. Приключений в этом филологическом детективе — выше крыши, неожиданных поворотов — тьма, абсурда — хоть отбавляй.
Рассказ о перипетиях конференции «Генерал Ларионов как текст»* опустим, он велик для газеты, его нужно читать целиком. И таких отборных кусков в романе хватает. И все они — достоверны, потому что выдуманы в них только факты, а правда жизни сохранена.
«Вообще говоря, вслед за одним из героев Даниэля Кельманна могу повторить, что я не тот автор, у которого все факты соответствуют действительности — за исключением, разумеется, работ научных и публицистических, — говорит Водолазкин. — Вместе с тем я считаю, что даже создатель художественных текстов, будучи человеком ответственным, прежде всего должен тщательно изучить «то, как это было на самом деле», а уж потом забыть об этом и предаться вымыслу».
Вымыслу Водолазкин предается с упоением. Но и в воздушном фундаменте, на котором стоит роман, есть-таки пара кирпичей.
И у генерала Ларионова есть исторические прототипы (Суворов, белый генерал Слащев), есть даже прототип семейный — Михаил Прокофьевич Адамишин. О прототипе в романе два слова («посвящается прадеду»).
